Белорусские телеведущие массово увольняются с государственных каналов. С «Беларуси-1» и ОНТ ушли Андрей Макаёнок, Евгений Перлин, Ольга Богатыревич, Сергей Козлович, Владимир Бурко, Вера Каретникова и Ольга Бельмач, с СТВ — Татьяна Бородкина. Журналисты попросили военных донести до руководства страны, что методы «являются варварскими и антигуманными», и поддержали протестующих. Телеведущего Дмитрия Кохно сняли с эфира на ОНТ после публикации поста против действий ОМОНа еще в июле. На днях он вновь обратился к коллегам, которые до сих работают на телевидении: «Если тебя мучает совесть и если ты не знаешь, как поступить? Знай, я тебя понимаю!» Журналист рассказал «Снобу» о солидарности, страхах и дороге домой
Во-первых, расскажите, где вы сейчас находитесь и все ли с вами в порядке?
Я сейчас на границе России с Белоруссией, буквально через 20 минут постараюсь вернуться на родину. Последнюю неделю я провел в Москве и голосовал в посольстве. Так случилось, что профессия занесла меня в Россию еще до того, как я узнал, что в Белоруссии в этом году впервые за 26 лет проснется политическая жизнь.
И вам удалось проголосовать? Тысячи человек стояли в очереди к посольству и так и не смогли добраться до бюллетеней.
Да, мы приехали к участку в 9:30 утра и должны были уезжать в час дня, но, когда на часах было уже 12:40, нам оставалось стоять еще около часа. Девушек с маленькими детьми пропускали без очереди. Мне и моему товарищу пришлось привязаться к одной такой девушке. Она молодец. На вопрос охранника посольства «Почему с вами два молодых человека?» она ответила: «Отцовство пока не установлено, вам об этом вечером Малахов по телевизору расскажет». Так мы в итоге и смогли проголосовать. А возвращаясь домой, мы прошли мимо очереди от начала до конца, это заняло восемь минут. И это были восемь самых прекрасных минут этого года. А может, и моей жизни.
Вам не страшно сейчас въезжать в Белоруссию? Вы не беспокоитесь за себя и родных, особенно после довольно резкого поста, который вы опубликовали в Facebook и который многие уже назвали манифестом работников медиа?
Я думаю, что страшно. Но в такие моменты ты немного иначе воспринимаешь это чувство. В первую очередь тревожно за близких. Но я в этом ощущении живу уже довольно давно, как минимум пару месяцев. Поэтому я довольно спокойно принимаю страх. Всего за последнее время я написал три поста, которые касались сложной ситуации в стране. Но я не рассматриваю их сквозь призму «страшно» или «не страшно», потому что я физически не мог этого не сказать. Для меня это новая, незнакомая эмоция, 33 года в моей политической и общественной жизни у меня не было похожих переживаний. Надеюсь, что и последствия у этих постов будут хорошими. Я считаю, что обязан был сказать людям, с которыми работаю и которых уважаю, что я думаю. Может быть, кому-то мои слова помогут.
И как вам кажется, услышали вас? Вы ожидали, что удастся вызвать такую волну увольнений коллег с государственного телевидения? Как в целом вы оцениваете масштаб белорусского медиапротеста?
Когда я писал первый пост, мне не хватало одной капли, одного символа, которые бы переполнили чашу молчания. К середине июня все уже было на пределе. Люди, у которых высоко развита эмпатия, которые остро чувствуют нерв, не могут молчать. Вот и я находился в похожем состоянии. Точкой кипения стал разгон очереди безоружных людей у магазина symbal.by омоновцами. И я написал открытое письмо. Уже тогда я был уверен, что сразу несколько человек, которых я в нем перечислил, скорее всего, находятся в похожей ситуации. Что они точно хотят уйти. Просто уйти с насиженного места тревожно, непонятно. А для белорусов вообще любая неопределенность — это, наверное, самое страшное. Но я решил, что я попробую, дам этот знак.
Если говорить о количестве тех, кто ушел, — я считаю, что это очень много. Для белорусской медиасферы, для белорусских госканалов это огромное количество людей. Особенно учитывая, что большинство из них каждый день будили страну, рассказывали новости. Не думаю, что все это произошло исключительно из-за моего поста, совершенно нет. Уверен, что они сами давным-давно приняли такое решение. Просто в Белоруссии люди уже не хотят молчать. Им больно молчать. Больше не осталось людей без позиции. А тем, кто пока завис в вакууме — а таких все меньше, — ведь еще тяжелей.
Знаете, первое утро после поста, когда я только написал, что больше не готов терпеть насилие в адрес моих соотечественников и соседей, было лучшим утром в моей жизни. Я спал как ангел. Это было и странно, и приятно.
Сейчас реальное насилие своими глазами увидел практически каждый белорус. И назад дороги нет — люди столкнулись с несправедливостью по отношению к своим друзьям, родным, соседям. Они уже не смогут это забыть. Как вам кажется, это путь в один конец? Понимает ли власть, что градус ненависти, который она сама же и задала, никогда не опустится до прощения? Белорусы вообще могут такое простить?
Я не могу сказать, как думает власть, потому что никогда даже не пытался задуматься о том, что у них в головах. Но я расскажу, что слышал с экранов телевизоров последние 26 лет. А слышал я одну и ту же фразу: «Никто не забыт, ничто не забыто». Этой фразой нам рассказывали о Второй мировой войне. И я думаю, вам известно, что в Белоруссии часто показывают военное кино, напоминая, что мирное небо над головой — это главная ценность, которая у нас есть. Что поступиться можно чем угодно, лишь бы не было войны. Так вот теперь эта фраза работает немного иначе. Никто из белорусов не забудет ни одного удара дубинкой, ни одного выстрела резиновой пулей, ни одного искалеченного друга, родственника или брата. У каждого белоруса сегодня есть такой человек. Не надо ни шести, ни трех рукопожатий, чтобы найти рядом того, кто оказался в СИЗО либо в тюрьме, был избит или покалечен. И это очень горько.
На какую точку сейчас настроен ваш навигатор? Куда вы приедете первым делом?
Для начала я надеюсь, что я пройду границу, а там мне скажут «счастливого пути». Ну а мой навигатор сейчас настроен не на Минск, а на СИЗО города Жодино — оно находится по дороге из Москвы в Минск, и оттуда сегодня начали выпускать людей. Огромное число белорусов едут именно туда, чтобы подвезти тех, кого выбрасывают из следственного изолятора. Правда, по моей текущей информации, в Жодине уже стоит такая очередь из машин, что на них весь город Минск можно эвакуировать. Вот она — солидарность. Краудсорсинг, который не остановить. В Белоруссии вообще больше не говорят друг другу «Я с тобой согласен». Примерно с июня в ходу исключительно «Я с тобой солидарен». Само слово «согласен» постепенно уходит, теперь мы «солидарны», а это значит, что не только разделяем позицию и точку зрения друг друга, но еще и искренне заявляем: «Я помогу тебе в любом случае, всегда».
Подготовили Ренат Давлетгильдеев, Дарья Миколайчук
Источник: https://snob.ru/entry/196476/